| |
| |
| |
| |
Эриксон всегда готовился очень тщательно, чтобы сформировать драматический и, следовательно, впечатляющий и запоминающийся контекст для предстоящих изменений. Для хорошей драмы требуется текст, тщательная подготовка и предварительная практика, чтобы сама “постановка” смогла произвести достаточно сильное впечатление, которое сможет вызвать необходимые изменения в жизни человека. Посмотрим на это по-другому.
Эриксон привлек все внимание Рут, вызвав в ней реакцию ненависти (не пытаясь построить “раппорт”, а предложив ей самого себя в качестве объекта для ее ненависти, тем самым направив и усилив эту реакцию девочки).
Он добился этого, напав не на ее поведение, а на ее личность. “Ты воришка”. (Сравните с “Ты однажды кое-что украла”.)
После этого он сказал: “У меня есть доказательство”, — еще больше усилив свое обвинение.
Затем Эриксон переходит от описания прошлого времени: “Я даже знаю, где ты была, когда это произошло”, — к описанию будущего времени: “Послушай, и я скажу тебе, и ты поймешь, что ты виновата”, — привлекая ее внимание к последовавшим утверждениям.
“Ты на кухне, стоишь на кухонном столе, тянешься рукой к вазе с печеньем с корицей...” Эти глаголы в настоящем времени мысленно погружают ее в описываемую им ситуацию, представляя ее так, как будто это происходит с ней прямо сейчас.
Все это готовит ее к тому, что когда он подведет ее к “роковой черте”, которая должна разрешить драму и изменить смысл всего того, о чем он сказал, девочка будет реагировать так, как будто крошки корицы действительно упали ей на лицо.
Представьте себе, как все было бы по-другому (и неудачно), если бы Эриксон просто сказал: “Послушай, ты думаешь, что твое веснушчатое лицо ужасно, а на самом деле оно выглядит как лицо, посыпанное корицей”. Ее ненависть ко всем, включая и Эриксона, помешала бы ей даже подумать о таком изменении взгляда.
Одна девочка 14 лет была замкнутой и необщительной, потому что считала, что у нее слишком большие ступни. Эриксон организовал медицинский осмотр ее матери на дому и попросил девочку присутствовать при осмотре и помогать ему. “... Я послал девочку за ложкой, чтобы посмотреть горло ее матери, а затем я поручил ей держать лампу, пока я осматривал глаза и горло матери. Делая поручения, я попросил девочку находиться рядом на тот случай, если мне снова понадобится ее помощь”. После завершения этого весьма тщательного осмотра Эриксон, разговаривая с матерью, “неожиданно” отступил назад и наступил девочке на ногу, да так больно, что она закричала. “Я повернулся к ней и в бешенстве крикнул ей: “Если бы ты отрастила их достаточно большими, чтобы их можно было заметить, такого не случилось бы”. (Предпосылка: ее ступни маленькие.)
В этом моменте столько всего: и волнение дочери по поводу здоровья матери, и ее роль ассистента доктора, и боль в пальцах на ноге, и приличный пожилой мужчина, сердито кричащий на нее, и это удивительное замечание, которое предполагает, что ее ступни могли бы быть и побольше! Еще до того, как Эриксон покинул их дом, дочь попросила мать отпустить ее в кино, и в дальнейшем затворничество прекратилось.
| |
| |
| |
|
|
